Каталог статей

А.Г.Махоткин

"БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ КЛАСС"  И КЛАСС НАНИМАТЕЛЕЙ

Вероятно, многие помнят антибюрократический запал, охватив­ший средства массовой информации в разгар так называемой перест­ройки. На телевидении и в газетах обличали бюрократию: подсчиты­вали количество чиновников в стране и сколько они проедают, рас­писывали, какие у них дачи, машины, пайки и прочие привилегии. На этой волне всплыли многие видные борцы с привилегиями, в том чис­ле и Б.Н.Ельцин.

Применительно к уже воцарившейся тогда мешанине в умах поя­вились и теоретические обоснования этой борьбы - глубокомысленные рассуждения о противостоящем рабочим, крестьянам и прочим трудя­щимся "бюрократическом классе", "классе чиновников". Соответс­твенно, боровшиеся с номенклатурными привилегиями демократы представали как борцы за освобождение трудящихся от чиновного, партийно-номенклатурного классового угнетения и засилья.

Впрочем, довольно скоро необходимость в такого рода теориях отпала. Как только рынок насытился мерседесами и наладился отдых на Канарах, тема борьбы с привилегиями утратила прежнюю актуаль­ность (разве что, иногда поклюют депутатов), а все классы общест­ва были сведены к трем - к богатым, к бедным и к вожделенному "среднему классу", который защитил бы первых от вторых. Ряды чи­новников, расположившихся, главным образом, в первом из этих трех "классов", быстро удвоились. В основном, за счет прежних борцов с бюрократией.

Наемные работники и их наниматели

Как известно, чиновники были во всех государствах, при всех способах производства, и об эфемерной теории "бюрократического класса" сейчас можно было бы и не вспоминать, если б этот вопрос не всплывал вновь и вновь.

К примеру, в статье Л.А. Гриффена "Классовый анализ в теории социализма" [1] пишется о "номенклатурном классе", который в со­ветском обществе противостоял трудящимся города и села. Правда, поначалу это выражение берется в статье в кавычки, но затем речь идет о номенклатуре, как классе, без всяких кавычек. В статье убедительно показано, что проблема классов при прежнем социализме действительно существует, что ее теоретическому разрешению пре­пятствовала как раз та номенклатура, которую Л.А.Гриффен выделяет в особый класс, и что ее влияние отнюдь не преодолено. Отсюда и размытость класового подхода в программах компартий, и сомнитель­ные, расплывчатые выводы из уроков поражения социализма.

Вместе с тем согласиться с существованием особого "класса номенклатуры" вряд ли возможно. Чтобы разобраться в этом вопросе, обратимся к его истокам.

Накануне Октябрьской революции, в августе-сентябре 1917 года В.И.Ленин писал: "Учет и контроль - вот ГЛАВНОЕ, что требуется для "налажения", для правильного функционирования ПЕРВОЙ фазы коммунистического общества. ВСЕ граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные ра­бочие. ВСЕ граждане становятся служащими и рабочими ОДНОГО всена­родного государственного "синдиката". Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали по­ровну" [2].

Речь здесь идет только о служащих и рабочих государственного "синдиката". Дальнейшего различия между ними не проводится и, что очень важно, найм как таковой, наемный характер их труда, не от­рицается. Напротив, полагается его всеобщность. Причем найм этот такого рода, что при нем все работают поровну и поровну получают. Эту равную для всех оплату по равному труду можно, видимо, расс­матривать как простейшую из всех мыслимых форм заработной платы - повременную зарплату при равном рабочем дне.

Взамен торговли предполагался прямой продуктообмен. Однако попытки построить общество на таких началах успеха не принесли. Обычно, говоря о переходе к НЭПу, упоминают замену продразверстки продналогом, снятие запретов на торговлю и мелкое предпринима­тельство. Относительно меньше внимания уделяется отказу от оплаты по труду, понимаемой как равная оплата по равному труду.

Фактически реализовать этот принцип так и не удалось. Ввести уравнительную оплату легко, и она была введена. Но как уравнять труд? Равное рабочее время выражает НЕРАВНЫЕ количества труда разных работников, как их общественного труда. Как измерить и уравнять этот труд было неясно. Оставалась обыкновенная уравни­ловка, и она убивала всякий интерес к труду. С окончанием граж­данской войны от экспериментов "военного коммунизма" пришлось срочно отказываться. Государственные предприятия переводились на хозрасчет.

В связи с этим в конце 1921 года В.И.Ленин писал: "Перевод предприятий на так называемый хозяйственный расчет неизбежно и неразрывно связан с новой экономической политикой, и в ближайшем будущем неминуемо этот тип станет преобладающим, если не исключи­тельным. Фактически это означает в обстановке допущенной и разви­вающейся свободы торговли перевод госпредприятий в значительной степени на коммерческие и капиталистические основания. Это обсто­ятельство, в связи с неизбежным ведомственным интересом и преуве­личением ведомственного усердия, НЕМИНУЕМО ПОРОЖДАЕТ ИЗВЕСТНУЮ ПРОТИВОПОЛОЖЖНОСТЬ ИНТЕРЕСОВ МЕЖДУ РАБОЧЕЙ МАССОЙ И ДИРЕКТОРАМИ,

УПРАВЛЯЮЩИМИ ГОСПРЕДПРИЯТИЙ ИЛИ ВЕДОМСТВАМИ, КОИМ ОНИ ПРИНАДЛЕ­ЖАТ. Поэтому и по отношению к госпредприятиям на профсоюзы безус­ловно ложится обязанность защиты КЛАССОВЫХ ИНТЕРЕСОВ пролетариата и трудящихся масс против их НАНИМАТЕЛЕЙ (выделено мной - А.М.)" [3].

Здесь речь тоже идет о чиновниках, поскольку директора, уп­равляющие госпредприятий, работники ведомств - это, несомненно, чиновники и даже номенклатура - их назначение и тогда контролиро­валось партийными органами. Причем совершенно ясно, что особые интересы этих чиновников, коль скоро они противоположны КЛАССОВЫМ интересам рабочих, тоже носят классовый характер. Следовательно, речь идет о том самом бюрократическом классе, классе чиновников, номенклатуры?

Но В.И.Ленин очень удачно употребил здесь слово "нанимате­ли". Оно расставляет все по своим местам.

Насколько неправомерно говорить о классе чиновников, нас­только верно и необходимо рассматривать их (и в те годы, и сей­час) как представителей КЛАССА НАНИМАТЕЛЕЙ. В отличие от чиновни­ков наниматели существовали не всегда. Они - одна из сторон отно­шения найма, а отношение найма суть отношение капитала.

С тех пор, как отношение найма стало ГОСПОДСТВУЮЩИМ отноше­нием общественного производства, оно делит общество на ДВА ОСНОВ­НЫХ КЛАССА: на тех, кто представляет в обществе наемный труд и тех, кто представляет в нем капитал - на НАЕМНЫХ РАБОТНИКОВ И ИХ НАНИМАТЕЛЕЙ. Эти два класса сохраняются, пока сохраняется само отношение найма. Состав их может меняться, а определяемая отноше­нием найма суть остается прежней. Вместе с наймом сохраняется и вся, основанная на нем, общественная СИСТЕМА НАЕМНОГО ТРУДА. С ее идеологией и моралью, с охраняющим отношение найма правом и с го­сударственным аппаратом принуждения к соблюдению этого права.

Наемные работники - это носители и продавцы рабочей силы. Во времена К.Маркса они были представлены, главным образом, городс­ким и сельским пролетариатом. Сейчас это и разнорабочий с ломом и лопатой, и квалифицированный станочник, и учитель, врач, инженер­но-технический, рядовой научный работник. Всех этих очень разных представителей наемного труда объединяет то, что они находятся по одну сторону отношения найма.

На другой его стороне - наниматели - те, кто осуществляет отношение найма, то есть покупает и использует рабочую силу: при­нимает людей на работу и увольняет с нее, платит им зарплату, уп­равляет их наемным трудом, организует его и к нему принуждает. К нанимателям и во времена Маркса относились не только владельцы промышленного и финансового капитала и землевладельцы, но и рас­порядители чужого, им не принадлежащего капитала - управляющие, разного рода предприниматели, маклеры, а в сельской местности - и арендаторы, использующие наемный труд. Уже тогда к нанимателям относились и директора государственных предприятий, и чиновники тех ведомств, которым эти предприятия принадлежат, и правящая го­сударственная элита.

Наниматели не менее разнообразны и непохожи друг на друга, чем наемные работники. Но если интерес наемных работников состоит в зарплате побольше, то наниматели ТАК ИЛИ ИНАЧЕ заинтересованы в увеличении прибыли предприятия. Или в экономии фонда заработной платы, в снижении себестоимости продукции, куда входит зарплата,- все это, по сути дела, одно и то же. Чем меньше зарплата, тем, при прочих равных условиях, больше прибыль."Если продукт  труда   не   принадлежит   рабочему,-   писал К.Маркс,- если он противостоит ему как чуждая сила, то это воз­можно лишь в результате того, что продукт принадлежит ДРУГОМУ ЧЕ­ЛОВЕКУ, НЕ РАБОЧЕМУ. Если деятельность рабочего для него самого является мукой, то кому-то другому она должна доставлять НАСЛАЖ­ДЕНИЕ и жизнерадостность. Не боги и не природа, а только сам че­ловек может быть этой чуждой силой, властвующей над человеком" [4].

Что должно быть на нашем знамени?

Противоположность интересов наемных работников и их нанима­телей определяется самим отношением найма рабочей силы, отношени­ем ее купли-продажи как особого, специфического товара. Подобно всякому продавцу, наемный работник - стремится продать свою рабо­чую силу подороже, на выгодных для себя условиях. И точно так же, подобно всякому покупателю, наниматель стремится купить ее поде­шевле и использовать в наибольшей мере. Поэтому цена, на которой они сходятся, - заработная плата работника - всегда равна тому минимуму, за который он соглашается работать. В обычных условиях она равна стоимости привычно необходимых ему жизненных средств, его прожиточному минимуму, а в годы кризисов, как у нас сейчас, может опускаться и ниже.

В условиях присущего капиталистическому производству то мед­ленного, то быстрого общего роста цен рабочие, чтобы хотя бы удержать свое потребление на уровне этого минимума, вынуждены постоянно бороться за повышение заработной платы. Но никакое ее повышение не устраняет найма и отчуждения. В конечном счете, эта их борьба идет на пользу и капиталу.

Дело здесь в том, что общественное производство может расти только в той мере, в какой растет общественное потребление. Про­изводить не находящую покупателей, непотребляемую продукцию - значит не накапливать капитал, а выбрасывать его на ветер. Увели­чение совокупной зарплаты и покупательной способности населения, состоящего в основном из наемных работников, позволяет расширять сбыт, а значит и производство жизненных средств. В свою очередь расширение производства жизненных средств открывает возможности для увеличения сбыта и расширения производства средств производс­тва.

В интересах накопления капитала наниматели постоянно сводят к минимуму зарплату и потребление рабочих и этим ставят те преде­лы развитию общественного производства, за которые его может вы­вести только рост доходов и потребления населения.

Это воспроизводимое КАЖДОЙ МИНУТОЙ наемного труда противоре­чие между общественным производством и общественным потреблением лежит в основе того самоторможения экономики, которое проявляется в периодических кризисах перепроизводства (или недопотребления, что одно и то же) или в экономическом застое (т.н. рецессии).

В советской экономике это же противоречие, возведенное в 1924 году в принцип опережающего роста производительности труда по отношению к росту заработной платы , определяло плановое, хро­ническое, неустранимое и в благополучные времена, недопотребление (и недопроизводство) жизненных средств при столь же хроническом перепроизводстве средств производства. В этом скрытая причина и постоянных трудностей с ширпотребом, и неразвитости хранения и переработки сельхозпродукции, больших ее потерь на пути к потре­бителю, и неиспользовавшихся производственных мощностей, и осу­ществления грандиозных проектов, вроде перекрытия Кара-Богаза.

И причины, и механизм этого глубинного, порождаемого наймом противоречия известны давно. Еще в начале прошлого века Т.Мальтус предагал разрешить его увеличивая доходы, но не всего населения, а только его непроизводящих слоев. Это, полагал он, позволило бы и беспрепятственно накапливать капитал, сводя к минимуму зарплату рабочих, и развивать производство, ориентированное на тех, кто потребляет, ничего не производя. При этом он особо настаивал на увеличении доходов рантье. Как видим, наш Леня Голубков и его мо­нетаристские обоснователи не такие уж новаторы в этой, по-своему, стройной апологетике чистого паразитизма.

Борьба за повышение заработной платы, облегчая положение трудящихся, не устраняет отношения найма как такового, а значит и вытекающих из него противоречий. Поэтому "Вместо КОНСЕРВАТИВНОГО девиза "СПРАВЕДЛИВАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА ЗА СПРАВЕДЛИВЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ!" рабочие,- по словам К.Маркса,- должны написать на своем знамени РЕВОЛЮЦИОННЫЙ лозунг: "УНИЧТОЖЕНИЕ СИСТЕМЫ НАЕМНОГО ТРУ­ДА!" [5].

Этот лозунг должен быть и на нашем знамени, в нашей партий­ной программе. Может быть, в слегка иной формулировке: преодоле­ние системы наемного труда, освобождение труда от системы найма.

Чуть ниже К.Маркс писал: тред-юнионы "терпят неудачу, пос­кольку ограничиваются партизанской борьбой против следствий су­ществующей системы, вместо того, чтобы использовать свои органи­зованные силы в качестве рычага для окончательного освобождения рабочего класса, то есть окончательного уничтожения системы наем­ного труда" [6].

Такой задачи - освобождения труда от системы найма - профсо­юзы перед собой не ставили и не ставят. Как объединения наемных работников против их нанимателей они неразрывно связаны с отноше­нием найма, ограничены его рамками и дальше него не идут.

Первые шаги к трудовому самоуправлению

После февраля 1917 года российский рабочий класс создал ор­ганизации, которые шли дальше профсоюзов. Это были фабрично-за­водские комитеты, объединявшие работников предприятий независимо от их профессиональной и профсоюзной принадлежности. Эти рабочие советы тех времен явочным порядком вводили восьмичасовый рабочий день, решали вопросы расценок и зарплаты, приема и увольнения, брали на себя управление предприятиями, если владельцы пытались их закрыть или сократить производство. Направленные против них законы и постановления Временного правительства фабзавкомы не вы­полняли. В период подготовки Октябрьского вооруженного восстания фабзавкомы были повсеместно представлены в военно-революционных комитетах, принимали участие в формировании отрядов Красной Гвар­дии.

Наибольшим влиянием в фабзавкомах пользовались большевики, и накануне Октябрьской революции проходившая 17-20 октября (30 ок­тября - 4 ноября) Всероссийская конференция фабрично-заводских комитетов приняла предложенную ими резолюцию, в которой, в част­ности, говорилось:

"Экономическая жизнь страны, как сельское хозяйство, так и промышленность, торговля и транспорт, должна быть подчинена одно­му плану, составленному в интересах удовлетворения личных и хо­зяйственных нужд широких масс народа, утвержденному их выборными представителями и исполняемому под руководством этих представите­лей в лице соответствующих государственных и местных учреждений по проведению хозяйственного плана" [7].

Приняв курс большевиков на создание "ОДНОГО всенародного го­сударственного "синдиката" фабзавкомы этим своим решением переда­ли ту власть, которой они уже реально располагали на предприяти­ях, будущим наркоматам и их органам на местах. За собой они ос­тавляли лишь право контроля за деятельностью администрации. При­чем подчеркивалось, что этот контроль должен быть "организован­ным, а не случайным, планомерным, а не оторванным от хозяйствен­ной жизни страны в целом".

Отдав администраторам власть на предприятиях и оставив за собой лишь контроль за ними фабзавкомы низвели себя этим до уров­ня профсоюзов. Уже в январе-феврале 1918 они слились с профсоюза­ми и утратили самостоятельное существование.

В результате революции заводы и фабрики перешли в руки рабо­чего государства. Но осталось отношение найма и отчуждение рабо­чих от теперь уже национализированных средств производства. Не стало буржуазии, но остались наниматели от имени государства. Причем в роли нанимателей с самого начала выступали не только хо­зяйственные руководители, разного ранга управляющие государствен­ным "синдикатом", но и слитое с государственным управлением пар­тийное руководство.

Присущее найму противоречие между рабочими и нанимателями продолжилось в противоречии между рабочей партийной массой и пар­тийным руководством. Выражением этого противоречия стала оформив­шаяся к концу гражданской войны внутрипартийная "рабочая оппози­ция", которая требовала передать все управление народным хозяйс­твом профсоюзам.

По сути дела, это была более или менее ясно осознанная по­пытка рабочих вернуть себе с помощью профсоюзов ту власть на предприятиях, которую их фабзавкомы перед революцией сами отдали разного рода администраторам, попытка перейти к трудовому самоуп­равлению.

В 1921 году, на Х съезде РКП(б), провозгласившем новую эко­номическую политику, "рабочая оппозиция" потерпела поражение. Это событие наложило отпечаток на всю последующую судьбу коммунисти­ческой партии и советского государства и поэтому оно заслуживает особого внимания.

Судьбоносное решение съезда

Стенографический отчет Х съезда РКП(б) был переиздан у нас в 1963 году [8] и доступен для всякого, кто пожелает подробно с ним ознакомиться. Поэтому я ограничусь здесь лишь очень сжатым изло­жением некоторых высказываний на съезде представителей "рабочей оппозиции". Называя себя так они, тем не менее, считали, что это не массы оторвались от руководства партии, а ее руководство - от партийных масс, что оно, это руководство, само стало в оппозицию к рабочей партии, и называли эту оппозицию "оппозицией ЦК".

"Оппозиция ЦК",- говорили они,- это "внутрипартийное тече­ние, отражающее узкий, специфический опыт партийных работников, которые смотрят с руководящей, верхней позиции". "Оппозиция ЦК" (губкомовские работники) отстаивает точку зрения ЦК в советских учреждениях, оторванных от гущи масс (с.33). Мнение "оппозиции ЦК" на местах: "РАБОЧИЙ КЛАСС ЯВЛЯЕТСЯ ШКУРНИКОМ, НА НЕГО ОПИ­РАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ" (здесь и далее выделено мной - А.М.). Если приз­нать эту точку зрения, выходит, что можно опереться на "одно со­ветское и партийное чиновничество", так как крестьянство, по су­ществу, мелкобуржуазно (с.84).

Имеет место "предпочтение методов авторитарного руководства центра методу самодеятельности масс" (с.82). Усвоенные в граж­данской войне приемы работы отталкивают пролетариат от нас и на­шей партии (с.72). Рабочие выходят из партии. Повсеместно "массо­вый выход" (с.74), и "НА ФОНЕ ОТЛИВА ИЗ ПАРТИИ ЗДОРОВЫХ ЭЛЕМЕНТОВ ПРОИСХОДИТ ОТВЕРДЕНИЕ ВЕРХНЕГО СЛОЯ, КОТОРЫЙ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В КАС­ТОВЫЙ". "Недочеты ... относятся не только и не столько, быть мо­жет, к ЦК, сколько ко всей нашей партийной организации" (с.82). БЕДА НЕ СУБЪЕКТИВНАЯ, А ОБЪЕКТИВНАЯ,- НЕ ВИНА ОТДЕЛЬНЫХ ЛИЦ (с.83).

Задача рабочей оппозиции,- говорили ее представители на съ­езде, - связать массу с партией и Советами не так, как через ра­бочую инспекцию. "Рабочие там превращаются в агентов, контроле­ров, которых посылают обследовать, но которые сами ничего не мо­гут дать нового", - в "БЕЗВОЛЬНОЕ СУЩЕСТВО В РУКАХ АППАРАТА" (с.92).

ЦК для борьбы с бюрократизмом регистрирует приход и уход с заседаний, опубликовал имена провинившихся и т. п. - одни слова, никакой серьезной борьбы, "жалкие попытки чисто технического ха­рактера". Между тем, ПРОИСХОДИТ ЗАМЕНА СОВЕТОВ ОТДЕЛЬНЫМИ БЮРОК­РАТИЧЕСКИМИ ВЕДОМСТВАМИ (с.10).

Главное средство оздоровления партии - не в борьбе с интел­лигенцией (с.91). Да, в наших губкомах - большинство рабочих. "Несомненно, мы имеем такие промышленные центры, как Донбасс, Иваново-Вознесенск, где засилья интеллигенции нет". Но "ВСЯ ПАР­ТИЙНАЯ, СОВЕТСКАЯ СИСТЕМА НАПРАВЛЕНА В СТОРОНУ ОТЧУЖДЕНИЯ ЦЕНТРА ОТ МАСС И ВЕДЕТ К ОТОРВАННОСТИ. РАБОЧИЙ, ПОСТУПИВ НА СЛУЖБУ СИС­ТЕМЕ, СТАНОВИТСЯ ЕЕ РАБОМ". Вопрос о составе губкомов можно зат­рагивать разбирая следствия, но не причины (с.90-91).

Рабочую оппозицию обвиняют в дезорганизации производства не­обоснованно. "В органах топливоснабжения рабочей оппозиции нет, но там развал, так как эти органы чураются рабочих больше всего" (с.74). Рабочая оппозиция не работает за границей, где на валюту покупаются предметы роскоши (с.75).

"Владимир Ильич, если мы направим усилия на борьбу вот с этими явлениями и элементами ..., рабочая оппозиция очень спло­ченно и единодушно будет с вами. Но не перегибайте палку в сторо­ну борьбы с нами. Здесь вы, может быть, нас и подавите, и разобь­ете, но от этого вы только проиграете" (с.75).

Могли ли те меры, которые предлагала "рабочая оппозиция", привести к преодолению системы наемного труда, как таковой?

Сейчас, вероятно, никто не сможет ответить определенно на этот вопрос. В отличие от тред-юнионов профсоюзы, слившиеся в на­чале 1918 года с фабзавкомами, были или, во всяком случае, могли стать органами трудового, коллективного самоуправления, МИНУЯ КО­ТОРОЕ преодолеть отношение найма принципиально невозможно.

Не случайно отношения, выводящие за пределы системы найма, - пропорциональное разделение продукта и распределение коллективной оплаты по трудовому участию - были у нас ОТКРЫТЫ НА ПРАКТИКЕ именно рабочим движением за коллективную организацию труда. Но произошло это уже В СОВЕРШЕННО ИНОЙ ОБСТАНОВКЕ, ПОДГОТОВЛЕННОЙ ВСЕМ СОВЕТСКИМ ПЕРИОДОМ, в 70-х - начале 80-х годов.

Достигнутый к этому времени уровень жизни, гарантированная занятость, действенная защита работников от произвола начальства, другие социальные завоевания трудящихся - именно эти условия и создали необходимые предпосылки появления у нас ростков новых от­ношений, идущих на смену найму.

Государственно-монополистический капитализм, который в свое время был назван В.И.Лениным "преддверием" социализма, и в кото­ром, как он писал тогда, "мы еще не находимся" [9, 10] ОБЪЕКТИВНО ВЕЛ И ВПЛОТНУЮ ПОДВЕЛ нас к его двери. Оставалось только открыть ее и войти...

Но сразу после гражданской войны, когда условий, необходимых для появления новых отношений еще не было, развитие могло пойти и по другому пути - в тупик группового капитализма, как это позже произошло в Югославии.

Была ли эта опасность реальна или нет, решение Х съезда ее исключило. "Рабочая оппозиция", обвиненная в анархо-синдикалист­ском уклоне, потерпела на нем поражение. Причем в ее разгроме, наряду с "оппозицией ЦК", приняла активное участие и так называе­мая группа "демократического централизма", представлявшая взгляды и интересы мелких партийных и советских чиновников.

Само появление в коммунистической, партии "рабочей оппози­ции", как и сплочение против нее чиновников всех уровней, свиде­тельствовало об опасной, глубинной болезни и партии, и советского государства. Но ни природы этой болезни (сохранения найма как та­кового), ни как ее лечить представители "рабочей оппозиции" не знали, как не знала этого и "оппозиция ЦК". Поэтому съезд принял­ся лечить партию не от болезни, породившей "рабочую оппозицию" а оппозиции, как таковой.

Принятая съездом резолюция "О единстве партии" предписывала немедленный роспуск всех фракций и исключение впредь образования фракций и фракционной борьбы. Это решение съезда, ставшее с тех пор незыблемым принципом партийной жизни, вывело партийное руко­водство из-под контроля партийных масс. Открытое обсуждение поли­тики партии и связанная с ним внутрипартийная борьба сменились схватками "под ковром" в кабинетах и коридорах ЦК .

Единство мертвое и живое

Чего стоило и во что обошлось партии и всему советскому об­ществу это основанное на подавлении механическое единство показа­ло последующее развитие событий. Именно под лозунгами борьбы за единство партия воевала сама с собой и почти полностью истребила в себе наиболее преданных рабочему делу, опытных и стойких бор­цов. Обстановка закулисных интриг открывала путь наверх карьерис­там, которые всегда и везде льнут к власти, готовы ради нее окра­ситься в любой цвет и используют власть в своих интересах. Для них, названных еще В.И.Лениным "комсволочью", вписаться в показ­ное единство и проявлять показное усердие во всем было естествен­но и легко. Позже под прикрытием внешнего единства компартия внутренне разлагалась до тех пор, пока взявшие в ней верх анти­коммунисты не расправилась и с самой партией, и с советским госу­дарством, взяв реванш за поражение в Октябре 1917 года.

Нашу советскую историю, величественную и трагическую, не очернить и не обелить, кто бы и как бы этого не пытался сделать. Она такая, как есть, и другой не будет. Такой ее и надо понять, чтобы извлечь из нее уроки.

Несомненно, ЖИВОЕ, ОРГАНИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО рабочей партии не­обходимо. Но оно предполагает неизбежную дифференциацию и крис­таллизацию в ней разных подходов, разных видений обстановки и пу­тей решения текущих задач, выработку в ходе их столкновения единственно верной, отвечающей требованиям момента тактики, уточ­нение стратегических направлений борьбы. И при этом - жесткое подчинение всех совместно принятым решениям. Очищение от тех, кто не выполняет их, нарушая партийную дисциплину.

Такой, собственно, и была партия большевиков до Х съезда. И именно благодаря тому, что она была такой, она смогла подготовить и совершить Октябрьскую революцию, отстоять советскую власть в гражданской войне, воспитать целую плеяду выдающихся, преданных трудовому народу вождей. И именно после запрета фракций, получив свободу от критики и контроля снизу, партийное руководство совер­шило само и навязало всей партии целый ряд грубых ошибок, имевших тяжелейшие последствия для страны и народа.

Разумеется, для руководства партии приказать и убрать с до­роги тех, кто, как ему казалось, мешает, было гораздо проще и на­дежнее фракционной борьбы. Особенно в той чрезвычайной обстанов­ке, которая сложилась в стране ко времени Х съезда РКП(б). Но де­ло не только в этом. Командовать всегда было проще, и во время гражданской войны обстановка была не менее чрезвычайной. СУТЬ ГЛУБЖЕ.

Совсем не случайно первой запрещенной фракцией в партии, УС­ПЕШНО ПЕРЕНОСИВШЕЙ до этого ПОСТОЯННУЮ фракционную борьбу, стала именно "РАБОЧАЯ оппозиция". Не случайно и то, что она возникла в ходе дискуссии о профсоюзах, которые неразрывно связаны с отноше­нием найма. Очевидно, только в рамках этого отношения партийные начальники и могли обвинять рабочих в "шкурничестве" и считать себя куда как более революционными.

Трагедия еще вчера победоносной революционной партии рабоче­го класса была объективно предопределена тем, что взяв в свои ру­ки государственную власть и сосредоточив в руках государства ос­новные средства производства, партия не уничтожила СУЩЕСТВЕННОГО ОТНОШЕНИЯ КАПИТАЛА - отношения найма рабочей силы. Об этом вопрос и не ставился. Борьба против капитала понималась ПРЕДЕЛЬНО УЗКО - как борьба против капиталистов. Поэтому переход всех основных средств производства в собственность государства превратил их в один гигантский, монопольный в национальном масштабе государс­твенный капитал, призванный, по словам В.И.Ленина, служить дости­жению социалистических целей и задач [11, 12, 13].

Само существование КАПИТАЛА, как инструмента СОЦИАЛИСТИЧЕС­КИХ общественных преобразований, - это воплощенное противоречие социально-экономических целей и средства их достижения - опреде­лило и внутреннюю противоречивость политической системы советской республики. Чиновники советского аппарата и неразрывно связанного с ним аппарата правящей партии превратились в нанимателей от име­ни государства, а сама партия БОРЬБЫ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ТРУДА ОТ СИСТЕМЫ НАЙМА - В ПАРТИЮ СИСТЕМЫ НАЕМНОГО ТРУДА, подчиненной ин­тересам трудящихся в той мере, в какой это допускалось сохранени­ем найма.

СУБЪЕКТИВНЫЙ фактор - недостаточно ясное понимание рабочим классом своих действительных целей и путей их достижения - ОБЪЕК­ТИВИРОВАЛСЯ в монопольном государственном капитале, который охва­тил и включил в себя ВСЕ СТОРОНЫ производственной и общественной жизни, был основан на наемном, отчужденном труде и потому требо­вал жесткой централизации управления.

Гражданская война и обусловленные ею командные, администра­тивные методы партийной работы облегчили, а Х съезд организацион­но закрепил эту централизацию, передав ЦК - исполнительному орга­ну правящей, с июля 1918 года единственной партии - неограничен­ную власть над самой партией. Выражением этих перемен стало и введение через год ранее отсутствовавшего поста Генерального сек­ретаря ЦК.

А.В.Луначарский сформулировал на съезде: диктатура пролета­риата есть диктатура партии пролетариата. Это попросту неверно: партия класса не есть класс. И политическая диктатура партии есть всего лишь ее диктатура. Решения съезда усугубили эту немарксист­скую, по самой своей сути буржуазно-парламентарную формулу, фак­тически отождествив диктатуру партии с диктатурой ЦК. Впоследс­твии она на практике дополнилась диктатурой Генсека над ЦК. Эта политическая поверхность общественных отношений лишь отразила их экономическую суть: один капитал - один хозяин.

В полном соответствии с классикой марксизма действительные экономические отношения определили и политический строй, и место в нем коммунистической партии, и уставное положение о ее "единс­тве".

В основанном на запрете фракций механическом единстве - не сила, а слабость партии. Исторически это единство было связано с государственной монополией, и оно выполнило свое предназначение, сохранив ее до появления новых общественных отношений. И это же единство определило такое положение и такой уровень социальной науки, при которых она не могла эти отношения разглядеть и по­нять. Именно запрет фракционности парализовал здоровые силы пар­тии в конце-средине 80-х. Именно он не позволил им вовремя сорга­низоваться для того, чтобы очистить партию от предателей, отсто­ять социалистический путь развития, не отдать страну на разграб­ление и поругание.

Сейчас, когда монополии уже нет, а найм остался, это мертвое единство, унаследованное от КПСС каждой из компартий, выросших на ее обломках, препятствует не только нормальному их развитию, но и их объединению в одну партию на правах фракций. И не позволяет этим достичь действительного, живого единства коммунистического движения.

Уместно повторить:  эта беда не субъективная, а объективная, - не вина отдельных лиц.

Запрет фракций сыграл свою роль и теперь лежит камнем на на­шем пути к социализму. Всему свое время. Сейчас его надо убрать с дороги и этим восстановить то органическое, живое единство, кото­рым до 1921 года была сильна партия большевиков. Его отсутствие объективно способствует сохранению и укреплению системы наемного труда и классового господства нанимателей, которые с августа 1991 года претерпели очередную метаморфозу.

Наниматели сегодня и завтра

В своем историческом развитии "всенародный государственный "синдикат" прошел долгий и сложный путь, который можно разделить на ряд закономерных этапов: становления, поступательного разви­тия, его вершины и наступившего затем упадка и разложения. Осо­бенности и границы этих периодов - предмет специального рассмот­рения, и речь сейчас не о них. Для нас здесь важно отметить лишь то, что с эволюцией этой своеобразной, монопольногосударственной системы наемного труда изменялись и оба основных ее класса - и наемные рабочие, и их наниматели. Они менялись и объективно, и субъективно.

Если бы наркому Дзержинскому кто-то предложил приватизиро­вать, скажем, Углепром (Газпрома тогда еще не было), он бы этого, конечно, не понял и нашел бы такому советчику место подальше от управления. Хотя представители парт-гос-хозноменклатуры объектив­но и тогда были нанимателями, субъективно они себя воспринимали иначе - как организаторов одного большого, общего с рабочими де­ла. Превращение их из коммунистов в потенциальных "новых русских" псхологически вызревало в основном уже в ходе упадка и разложения государственной монополии, в период так называемого застоя. К концу этого длительного процесса хотя и не все, но многие из на­нимателей для "прихватизации" вполне созрели и в ответственный момент сумели прибрать к рукам изрядную часть распадающегося го­сударственного капитала. Многие из них, особенно в финансовых и властных структурах, сомкнулись при этом с откровенной уголовщи­ной. Такие ради сохранения своего положения способны на все.

Но есть и другие, те, которые хотя и вынуждены были приспо­собиться к изменившейся обстановке, нынешних порядков и существу­ющего режима органически не приемлют. И их тоже немало.

Наемные работники и их наниматели были не всегда и они не вечны. Как особый общественный класс наниматели существуют, пока существует отношение найма и отчуждение работников от средств производства. С преодолением найма и переходом к общественной собственности на основе пропорционального разделения продукта представители этого класса никуда не денутся. Большинство из них, скорее всего, будут заниматься тем же или почти тем же, что и до этого, на тех же или почти тех же местах. Но уже не как нанимате­ли и под контролем советов.

Когда общая оплата работников предприятия будет прямо связа­на с результатами труда коллектива, и долю администрации в ней, КАК И ДЛЯ ЛЮБОГО ДРУГОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ, будет определять коллек­тивный совет; когда этот совет сможет, если посчитает нужным, увеличить или уменьшить эту долю хотя бы на десятую или сотую часть процента, тогда мало кого из управленцев придется менять. Те же люди станут работать иначе. И тогда совету незачем будет подменять их, пытаясь выполнять их обязанности. Пусть работают сами. А дело совета - оценить эту работу и проставить процент: оставить прежний, повысить его или понизить.

Трудовой совет сможет выполнить эту свою задачу только в том случае, если он будет состоять из депутатов от подразделений, ес­ли эти депутаты будут регулярно и в обязательном порядке сменять­ся и если представителям администрации дорога в совет будет зака­зана. Дать необходимые совету сведения, разъяснения - пожалуйста, но никакого участия в распределении коллективной оплаты. Ни в об­суждении, ни, тем более, в решении. У них и без того есть, чем заняться.

Эти правила работы совета не выдуманы мною "из головы" Такие вещи выдумать невозможно. Они - из опыта строительной бригады В.П.Серикова, состоявшей примерно из 70 человек. Причем бригадир, хотя он и был неосвобожденным, сам считал, что вопросы оплаты должны обсуждаться советом без него. Он понимал, что иначе ни са­моуправления, ни инициативы, ни результатов не будет.

Вот это-то трудовое самоуправление и есть, если угодно, дик­татура пролетариата. Будет оно на производстве, - будет и во всем обществе. И компартия сможет тогда влиять на общественную жизнь не вызывая начальников "на ковер", а через трудящихся и их сове­ты.

Если от управления наемным трудом отнять экономическое при­нуждение, останется организация производства. Там, где вместе ра­ботают хотя бы несколько человек, такая организация нужна. Она всегда будет необходима и всегда будет требовать если и не талан­та, то, во всяком случае, особых знаний, наклонностей и способ­ностей. Как, впрочем, и любой другой труд.

Когда распределение по труду станет таким же обыденным, как его теперешнее отсутствие, когда для каждого работника дело ста­нет своим, отпадет необходимость в принуждении к труду и никого уже не надо будет ни понукать, ни заманивать, тогда способным ор­ганизаторам работать станет неизмеримо легче и интересней. Только тогда они и смогут всецело заняться своим прямым делом - органи­зацией коллективного производства. Таких людей коллектив будет ценить, всемерно им помогать и за них держаться. А тем, кто не захочет или не сможет работать в новых условиях, подберет замену.

Наниматели станут такими же коллективными работниками, как и все остальные.

ЛИТЕРАТУРА

1. Л.А.  Гриффен. Классовый анализ в теории социализма.- Марксизм и современность, 1994, N 3.

2. В.И.Ленин.  ПСС,  т.33,  с.101.

3. Там же,  т.44,  с.342-343.

4. К.Маркс и.Ф.Энгельс. Из ранних произведений, М., 1956, с.568.

5. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд. 2-е, т. 16, с. 154.

6. Там же, с. 155.

7. Резолюция большевистской фракции, принятая Всероссийской кон­ференцией фабрично-заводских комитетов по докладу тов. Лари­на.- В кн.: Д.Рид. Десять дней, которые потрясли мир. М., 1958, с. 279-282.

8. Десятый съезд РКП(б). Март 1921. Стенографический отчет.

9. В.И.Ленин. ПСС, т.34, с.193.

10. Там же.  т.36,  с. 295-303.

11. Там же.  т.34,  с. 192-193.

12. Там же. т.36, с. 295-303.

13. Там же. т.45, с. 278-280.

(написано примерно в 1988-89 г.,  переработано)